Многие
психологи по сей день считают, что двуязычие вредит развитию речи ребенка – в
итоге, он начинает говорить позже и всё равно выбирает один из языков для
общения. Так ли это?
...Жизнь
распорядилась так, что нам с мужем пришлось уехать в Израиль, когда наши дочки
были еще девочками, десяти и шести лет. Дома общение велось только по-русски,
кроме того, обе уже умели по-русски читать, а старшая – и писать. Между собой
они общались то по-русски, то на иврите, но мы дома много читали произведения
русской литературы вслух, обсуждали, заучивали любимые отрывки наизусть – так
что удалось добиться того, что русская речь у обеих чистая, грамотная, с
правильными интонациями, при том, что и иврит, и английский они обе освоили
достаточно быстро. Мы поощряли их стремление повысить уровень знания языков или
освоить еще один язык. Старшая дочка выучила французский и испанский, младшая –
арабский.
Но
это немножко не то: всё-таки девочки росли в одной культуре – русской в первые
годы своей жизни. Мы видели разные семьи вокруг себя – и те, где дети с
удовольствием общались по-русски, и те, где ребенок, пойдя в детский садик,
наотрез отказывался говорить по-русски, общался только на иврите (хотя с удовольствием
смотрел мультфильмы на русском языке и прекрасно понимал всё, что при нем
по-русски говорилось). Удалось вывести некоторую закономерность: если в семье
был хоть один человек (как правило, бабушка или дедушка), реально не знающий
иврита или изображающий незнание, ребенок прекрасно осваивал оба языка и с
удовольствием читал деду вслух (дедушка старенький, он плохо видит...) книги
по-русски. Если же взрослые "ломались" под напором ребенка, он
русский язык потихоньку начинал забывать.
Получилось
так, что нам самим пришлось стать участниками эксперимента: старшая дочь вышла
замуж за прекрасного парня, уроженца страны, выходца из иракской общины,
знавшего по-русски к моменту знакомства с нами только "привьет" и
"харашо". И мы, раз уж такой дивный случай предоставился, решили, что
попробуем воспитать всё-таки билингвов, когда они, в добрый час, появятся на
свет.
Так
что, когда родился наш старший внук, роли распределились так: мама и ее
родители говорят с ребенком по-русски и только по-русски, папа и его родители –
на иврите, не вкрапляя русских слов (хотя папина мама, директор детсада,
прекрасно знала добрую сотню русских слов, в том числе все названия игрушек на
русском языке, а сам папа уже освоил к тому времени достаточно сложные
конструкции типа "давайте, помогу", "к тёще на блини" или
"продолжайте, я понимаю").
Не
сказать, что всё проходило гладко. Наш парень молчал довольно долго, освоив
всего по четыре-пять слов на каждом языке. Правда, он никогда не путал, кто
"баука" (бабушка), а кто "сата" (савта, "бабушка"
на иврите), матери говорил "мама", а отцу "аба", а
"международные" слова типа "ам-ам" или "тик-так"
использовал, очаровательно улыбаясь, в разговоре со всеми. Мама и папа даже несколько
запаниковали, но, посовещавшись, решили не сдаваться. Я читала с внуком сказки
на русском языке, с картинками, нарядные, да еще на разные голоса, муж играл с
ним в футбол, говоря "молодец" и "дай мячик", да мало ли
что он говорил! Бабушка Рахель и дедушка Ави прекрасно пели детские песни на
иврите...
И,
когда малышу исполнилось полтора года, количество, как нам объясняли на
занятиях по философии, перешло в качество: парень заговорил.
Выявилось
это как-то вдруг. Мы расположились на диване, предвкушая чтение книжек, и вдруг
Амирик сам выбрал одну из них – "Три медведя", в варианте,
адаптированном для самых маленьких. И начал рассказ (с опорой на зрительный
ряд, как положено!), строго соблюдая последовательность сюжетной линии:
"Мафа
(Маша) ес (в лес) топ-топ. Домик – тук-тук! Куфать /показывает пальцем на
разные миски/: ам-ам папа, ам-ам мама, ам-ам Мика (Мишка). И пать (спать).
Ай-яй-яй! Ать /поймать/ Мафу! Мафа пыг – и момой (прыг в окно – и домой)".
