Tuesday, April 3, 2012

Наши врачи за рубежом

Интерны во французском госпитале.  Интересный рассказ теперь уже врача, работающего во Франции. Заслуживает сериала.





История болезни одного отделения.


Первый семестр

Жалобы отделения были многочисленными и самыми разнообразными.
Хоть и были объективные признаки болезни, создавалось впечатление, что большая часть, из разряда психо-соматических.
Доминировали : ухудшение общего самочувствия и слабость в ногах, приводящие к частым падениями, а также дезориентация в пространстве и во времени. Последнее очень настораживало, так как отделение было ещё относительно молодым (средний возраст-около 50 лет).

Анамнез.
Геморрои от сидячего образа жизни и запора
Ритмическая болезнь сердца (в его-то годы…)
Начало депрессии
Излишняя раздражительность, необоснованные страхи

Образ жизни, вредные привычки.
Многодетное отделение находилось в маленькой французской провинциальной больнице, но со всеми удобствами.
С недавних пор наблюдался внутри семейный  конфликт. От психиатрического наблюдения категорически отказывалось.
Массивной алкогольной-табачной интоксикации не наблюдалось.
Доминировали малоподвижный образ жизни и повышенная эмоциональная нагрузка.

История заболевания.
Отделение болело уже несколько месяцев. С больными вместе. Болезнь находилась в активной стадии и лечению не поддавалось.
Дело было в том, что в старый, вялый, уже ни чем не интересующийся организм внедрился чужеродный агент-новый заведующий отделением.
Иммунитет у этого пожилого тела был снижен, но сопротивлялся он изо всех своих сил.
Высокая температура (до 40,0 Ц°) наблюдалась по понедельникам и четвергам, во время обходов шефа. Также прослеживались беспорядочные температурные пики в остальные дни недели - по утрам, в обед или вечером. Это в зависимости от настроения шефа и его интереса отделением.
Противовоспалительным средством была эффективная работа команды. То есть таковая отсутствовала, в принципе. И лихорадка продолжалась.
Предыдущий шеф ушел на пенсию. Отделение, за последнее время, крепко заросло своими привычками, как сорняками. Каждый жил в своем ему удобном ритме, то есть, в большинстве случаев, вялотекущем. И потеря последнего, была жестоким ударом для всех сотрудников.
Больные, попав в отделение, могли не выходить оттуда месяцами. Врачи, не спеша, знакомились с их проблемами и, может быть, даже их решали.
В общем, отделение агонизировало. Интерны туда забыли дорогу, их там не было уже 2 года.
Однако, с назначением на освободившийся пост заведующего отделения  НН (Ненавистного и Незваного) в месяце июне  началась другая жизнь.


Осмотр.   

Начался с заведующего отделения.

“Не ходите дети в Африку гулять.
 В Африке гориллы,
 в Африке акулы
 и злые крокодилы.
 В Африке живет злой,
 кровожадный Бармалей.“

Корней Чуковский.

Бармалей пришел сам. После 3 лет работы в Мали и борьбы со СПИДом, он решил угомониться и устроиться в отделение  внутренних болезней. Этот человек, со звериным инстинктом победителя и интеллектуальной мощью, был создан для власти.
Он наводил страх. И не только на молоденьких медсестер, но и на уже пожилых состоявшихся врачей. Шеф был требовательным. Никто не привык к таким активным взаимоотношениям. Шеф мог быть неприятным. Все дружно его ненавидели. Но он был справедлив. Этого никто не хотел заметить. 

Серый от сверхмощной нагрузки, обедающий на ходу, он всегда был в курсе всех проблем отделения. Он же их и разрешал. Положиться на своих подчинённых он не мог, поэтому ему приходилось брать повсеместный контроль. Говорят, что до работы в Африке, он дежурил 8 раз в месяц и никогда не брал выходных.
Нам же, ново пришедшим интернам, он, больше, нравился. Им можно было только восхищаться. Молодой, активный, высокопрофессиональный врач с цепкой памятью и работоспособностью как у робота. У него громкий голос, пронзительный взгляд из под очков, со всех дыр прущая самоуверенность и несколько небрежная манера разговаривать. Медицинская эрудиция и профессионализм. Львиная порода. Редкая порода.
Он нас любил и оберегал. Мы были ему нужны, наши свежие мысли и новые силы. Для борьбы. Этот сверх-человек пытался реанимировать и возродить свой новый дом. Увы, пока безуспешно. 

Подчинённые.

В отделении осталось 2 врача. Третий (не без давления НН), мгновенно сориентировавшись, ушел в другую больницу. Ждали нового…

Ксавье .

Мой непосредственный шеф, с которым мне предстояло работать 3 месяца, энтузиазма не вызывал. В первый же мой день в отделении, выдернув меня из «лап зверя» под предлогом того, что поступил новый больной, он меня привел в свои кабинет, бормоча при этом, что здесь будет лучше и безопасней ( ?) обсуждать новый поступивший случай.
В его кабинете, так в его кабинете.
Только обсуждали мы совсем другое в этой сизой от сигаретного дыма комнате: нового шефа.
Ксавье, то есть Доктор Б, потеряв всякое достоинство, делал дурацкие (не для моих ушей) замечания по поводу НН. 
Он, результат табачной алкогольной интоксикации и неправильного питания,  в противоположность шефу, был маленьким, лысоватым, не молодым и уязвимым человеком со взглядом побитой собаки. В застиранной до дыр футболке, торчавшей из-под халата, и извечных джинсах.

Доктор С.

Второй врач выглядел более несчастным. Совсем худой и прозрачный от усталости. У него, судя по сплетням, были очень плохие отношения с НН. Ему было страшно, в его не молодом уже возрасте, искать новый пост... Поэтому он старался работать, много работать. Но к сожалению, работать эффективно он не умел. Как выразился мои коллега интерн “он только создавал видимость работы и больше махал руками”. С ним я познакомлюсь через 3 месяца.
Развитие заболевания.

Ксавье очень боялся обходов шефа. Накануне, его мучила бессонница. Итак, заранее уставший, он весь собирался, зажимался, всегда готовый к неприятным замечаниям (таковые находились всегда, мне казавшиеся справедливыми).  Его внутренняя пружина готова была выстрелить в любой момент. Чтобы этого не допустить, он часто отлучался. Успокоенный после выкуренной сигареты, он возвращался со шлейфом табачного запаха. Казалось, он окунается в сигаретный дым, как в защищающее от чужеродных вмешательств пространство.

Во время визитов у меня раздваивался мозг. Так как оба эти человека находились в 2 разных измерениях. Не пересекающихся. Они никогда не смотрели друг другу в глаза. Шеф говорил в воздух или мне. Я, загипнотизированная его персоной, судорожно пыталась что-то записывать.
Ксавье говорил (на одном дыхании) либо мне либо себе (он невозможно тихо разговаривал, но очень громко смеялся), притягивая меня в свой мир.
Я разрывалась между двумя.

Потом мы шли через весь двор больницы обедать. За 5 минут дороги, Ксавье успевал выкурить 2 сигареты, а я же начинала вонять табаком. По дороге и во время обеда, бесконечные комментарии о шефе. О господи.

Он пил пиво каждый обед, ел много сливочного масла. Пил кофе из стакана, на треть засыпанного сахаром. Все эти излишества материализовались в его круглом выпирающем  животе. Разражался громким смехом (обнажив свои, простите, нечищеные зубы), который прекращался по инерции (пока не перехватит дыхание), только через минуты 2 или 3.

И, вообще, все у него делалось по инерции. Он давал вещам идти своим ходом.

Ксавье, травматизированный после обхода и утомлённый сытным обедом, закрывался у себя в кабинете, оставляя на меня отделение. Я, будучи ещё плохо ознакомленной с отделением, пыталась разгребать проблемы 16 больных. Мне одной этого не удавалось. Проблемы скапливались и перетекали изо дня в день, пока до них не добирался шеф. И следовали справедливо-неприятные замечания.

Он (Ксавье) не любил никаких неожиданностей. Если, к примеру, утром к его приходу какой-нибудь больной был нестабилен, то вместо того, чтобы заняться им, он специально начинал визит с другого конца коридора. Ожидая, наверное, что через некоторое время проблемы уладятся сами. Но они, почему-то, не улаживались. Приходила медсестра с круглыми глазами за помощью, требуя каких-то действий со стороны врача. Врач произносил свои коронные фразы: “Пока пусть все будет так, как есть. Посмотрим, что будет дальше.” И утыкался носом в анализы другого больного, аккуратно их складывая по порядку (в этом ему не было равных). Этот ответ медсестру совершенно не устраивал и она обращала свой испуганный взор на меня. Я пыталась что-то делать в меру моих знаний и опыта. И, вдруг, появлялся шеф. Какое облегчение! Он быстро и ловко разрешал проблему и уходил, окинув презрительно Ксавье или сказав какую-нибудь гадость.

Последний оставался уязвленным, приговаривая при этом, что “чтобы ни делалось, все будет все равно неправильно”. Он, вообще-то, был не глуп и был бы неплохим врачом, если бы не его высококачественная леность...
А последняя компенсировалась неплохой памятью и умением пускать пыль в глаза коллегам.

Я начала осваиваться. Отделение становилось родным. Милые старички и старушки обдавали тёплой волной. Во время моих обходов (без шефа и Ксавье) мне скучать не приходилось. Маленький вьетнамец, в ожидании места в ре-едюкативном центре, вышагивал в коридоре, мило мне улыбаясь и осведомляя меня, что зуд все ещё не прошел (чешется, чешется). Другой же старик, громко стуча костылями всегда интересовался временем и все укорял меня, что у меня нет часов. У врача....

Ксавье оказался не так прост и слаб.
Отделение во время обходов становилось боксерским рингом. Весовые категории были неравными, но борьба имела место быть.

Раунд первый. Со слов очевидцев (то есть медсестёр. Я была на заслуженном отдыхе после ночного дежурства).
Ксавье в коридоре, подходит шеф.
Шеф- А что это вы не у постели больного, Ксавье? Вы все время находитесь в коридоре.
К- Я не могу постоянно быть в палате, всему свое время.
Шеф- Да?... А вчера я был в отделении в 11.30 и вас уже не было. Как вы это объясните? А?
К- Обход к этому времени был закончен.
Шеф- А мне сказали, что вы осмотрели только некоторых больных, а их 16....
Первый удар, он же и нок аут.
К- .....
Ксавье разворачивается и уходит. Слава богу зубы в целости и сохранности, что позволяет ему сказать на прощание: Бывай, мужик. А шеф, празднуя победу, шипит: Придурок.
Вот так.



Шеф.

« Не бойтесь совершенства. Оно вам не грозит »
Сальвадор Дали

Он хотел быть идеальным, он хотел быть совершенным.

Отделение переводило дыхание, пока его третья жена рожала ему пятого ребенка. Его почти не было видно в отделении. Все размякли и растаяли на 3 дня.
Но он вернулся, и все застыли в этом бесформенно-растекшемся положении.

Все что бы он ни делал, казалось, делал на показ. Никто не сомневался в его эрудиции и эффективности, но этого ему было мало. Помимо восхищения окружающих его людей, ему нужно было восхищаться самим собой. Он, читая нам лекции, упивался собою. Учительские способности заменял знаниями, вливающимися в наши  уши в виде очень сложно сформулированных фраз. Но увы, треть его слов, пройдя мою барабанную перепонку, не находили конечного назначения и где-то растворялись.

ММС

Шефу захотелось проверить интеллектуальные способности одного пациента.
Обычно это скучное задание проводится нижестоящими в иерархии, студентами либо интернами. Времени это занимает и силы. И нудное, какое-то, занятие.
Но шеф загорелся.
Алкогольная деменция  у слесаря польского происхождения вызывала большое вдохновение у шефа. Первый же и до впадения в маразм неважно говорил по французски, а теперь,  кроме невразумительных ответов, ждать было нечего. Но это не пугало шефа. Итак, основательно сев напротив больного, шеф начал свои допрос.
На вопросы, типа : Какой сегодня день недели или же год ? Поляк односложно выдавал дату своего рождения, месяц которой удивительно совпал с месяцем текущим («одиннадцатым », а не ноябрем). Он заработал одно очко. Из 30….
На просьбу повторить 3 слова : ключ, мяч, лимон; поляк счастливо улыбался.
А на упражнениях на счет он все-таки выразил себя, сказав, что это будет сложно (мне бы тоже было сложно считать под нависшим лицом шефа).
Итак: 90-7=? 
Поляк: Оооо, будет, кажется,14....
93-7=?
Поляк: 7....
86-7=?
Поляк делает отсутствующее выражение лица.
Его мимика полна достоинства и беспомощности.
Перешли к практическим занятиям.
Здесь польский слесарь превзошел самого себя. Он правильно сложил лист вдвое (правда после долгих покрикиваний со стороны шефа), а потом его гордо выкинул (что и просилось), попав листом в лицо моего непосредственного шефа. Поляк заслужил “браво” от шефа.

Сумасшедший день.

Грянул хор. Очень громкий. Голоса были женские и мужские. Они вызывали тревогу, сухость во рту и потерю сил с самого утра.
Так начался мой очередной день.
Телевизор орет в палате у тугоухого больного, которого врачи оставили умирать...
У одной бабушки стала "съезжать крыша" и она весело и громко отпускала шуточки, которые привели одну медсестру в истерическое состояние. Последнее воплощалось в громком хохоте, который она не была в состоянии остановить. А она в это время старалась попасть в артерию этой самой бабушки...
Уборщицы мешались с самого утра, стараясь первыми забежать в палату и намочить ее так, что тебе ничего не оставалось делать как "восхищаться" их ловкостью.
Итак, пациенты находились либо на своих кроватях, но были недоступны из-за моюще-чистящего процесса; либо в процессе покидания палат для того, чтобы направиться в долгое путешествие по больнице и вернуться только через несколько часов с одним единственным рентгенологическим снимком (и только...), либо в процессе декомпенсации, причем такой пугающей, что тебе хочется дозвониться до всех специалистов больницы одновременно...
Все твои пять чувств работают по полной программе: ты звонишь, а там эта извечная музыка (подождите и мы вас скоро соединим...), слушаешь одновременно информацию, которую пытается донести до тебя медсестра уже с самого утра, заполняешь какие-то бумаги, стараешься о чем-то договориться. Люди ходят туда суда, двери открываются и закрываются,  шумит пылесос. Тебя срочно зовут посмотреть на „кое-что“, ты туда несёшься, открываешь дверь... и на тебя накатывает запах испражнений.

И вдруг, я начинаю плакать. Горячие слезы текут по итак уже раскаленному лицу.  Звук  выключился, ты оглушен тишиной. Наконец-то я наедине с собою. Отрицательная энергия вытекла.
Я утираю слезы, звук возвращается, хохот влезает в уши. И я опять бегу дальше.

Страдание во имя любви.

Времени на личную жизнь нет. Работа пожирает и время и силы.
Рафаэль, мои коллега-интерн, решил это использовать в свою пользу.
Ему давно пригляделась рыженькая медсестра и он все ждал подходящего случая.
Случай воплотился во вздутом животе одного пациента. У него накопилась жидкость в брюшной полости, которую не мешало бы выпустить.
Рыженькая медсестра попросила Рафаэля пометить место пункции, чтобы наложить обезболивающий крем перед уколом.
Ничего не подозревавший пациент, а вернее его живот, послужил переломным моментом в общении этих двух людей. Интерн поставил метку: сердце, пронзенное стрелой.

И все стремительно полетело в сопровождении тонкого свиста стрелы.


Исследования.

Проведенное рентгенологическое исследование головного мозга не показало каких-то существенных изменений. Анализы крови также молчали. Напрашивался вывод: причина жалоб чисто психологическая. Значит, нужна скорая консультация психиатра.

Лечение. Длительная семейная психотерапия.

Выписка.   Через 4 месяца и 20  дней…

Еще об обучении и работе врачей за рубежом, Вы можете почитать здесь.





2 comments:

  1. У меня вопрос, а что такое "ритмическая болезнь сердца"?

    ReplyDelete
  2. это термин, объединяющий болезни, связанные с нарушением ритма сердца

    ReplyDelete

Подписка

Введите Ваш email адрес:

Delivered by FeedBurner

Rambler's Top100